Евгений Махно
(Новороссийск, Краснодарский край)
Евгений Махно / Золотой Диплом Конкурса «Время Вампилова».
Об авторе: Евгений Махно, 21 год, студент таможенного факультета новороссийского филиала МГЭУ, г. Новороссийск, Краснодарский край.
ЭССЕ «Время Вампилова» / «Талант — это очень просто»
Пятьдесят пять лет тому назад в Иркутске выдающийся отечественный драматург Александр Валентинович Вампилов в газете «Советская молодёжь» впервые напечатал отрывки своей трагикомедии «Старший сын». С того дня многое изменилось. К большому сожалению, слишком рано не стало и самого Александра Валентиновича, и страны, в которой он жил и о которой писал с такой любовью, но драматургия Вампилова, ясно запечатлевшая его время, живёт и здравствует (дай ей бог многие лета!), и сомневаться в этом у меня нет никаких причин. Но кто я такой — малоопытный, малознающий, мало видевший, чтобы судить обо всём этом? Вампилов всё давно доказал своими произведениями. Их достаточно увидеть даже не на сцене, а на бумаге: там уже всё есть, стоит только приглядеться, прислушаться, не остаться равнодушным…
Вампилов — классик, снискавший себе мировую славу (я не могу сказать по-другому, если его охотно ставят за рубежом!). Живое пламя его произведений не угаснет уже никогда (это вечное пламя!), и распустившиеся листья его творений будут вечнозелёными. И ничто этого не изменит. У меня есть вполне веское основание так считать. В начале двадцатого века некоторые самонадеянные литераторы пытались отрицать (ни много — ни мало!) Пушкина. Дескать, Пушкин, как и многие другие русские классики, «изжил себя» и незаслуженно занял главенствующее положение в нашей литературе. Эти новаторы дружно решили, что стране нужна другая словесность, на вершине которой они видели, как это ни странно, себя. Думаю, вы понимаете, что из всего этого получилось. Бодался, что называется, телёнок с дубом. Пушкин как был нерушимой крепостью, пирамидой, так ей и остался, и останется. И с Вампиловым тот же номер с обесцениванием не пройдёт, поскольку классику убить невозможно, а рукописи — это материал, как хорошо известно, несгораемый.
Почему драматургия Вампилова жива при всей своей кажущейся простоте, обманчивой до невозможности? Это очень трудно объяснить. Наверное, потому, что в ней есть жизнь — вот и всё, что я могу сказать. А жизнь слишком сложна, чтобы разобрать её на составные части и скоропалительно выяснить, что к чему (что, конечно, всё равно не мешает учёным, философам, журналистам, богословам, деятелям культуры и просто неравнодушным людям пытаться познать её). Когда жизнь проникает в произведение искусства (область таинственную, сложную, неразгаданную) и пропитывает его собой, тогда снова и снова даёт о себе знать великая тайна: как и почему произведения людей, живших много тысячелетий тому назад и живущих сегодня рядом с нами, получались и получаются такими невероятными, великолепными, ослепительно яркими? Произведения Вампилова нельзя повторить и понять до конца, со всей полнотой, как невозможно это сделать с картинами Леонардо да Винчи, песнями Высоцкого, рассказами Шукшина, романами Толстого, Достоевского, Шолохова и многим чем ещё…
Зато Вампилова можно поставить. Для этого ведь пьесы и пишутся. Но постановка — дело нелёгкое. Оно сопоставимо с огранкой драгоценного камня. Однако если ювелир имеет дело с минералом, из которого он высекает и извлекает жаркое тысячецветное солнце, то театральные деятели работают с текстом, а это ничуть не легче. Всё потому, что текст не имеет ни нервов, ни крови, ни плоти, в отличие от автора, режиссёра, декоратора, актёра, зрителя… Люди и текст живут в разных измерениях! Текст похож на изваяние из мрамора. Как бы это изваяние ни было искусно сделано, как бы оно ни было похоже на объект, который оно собой изображает, сколько бы видимой жизни не имело оно в себе, ему всё равно суждено остаться неподвижным, обезличенным камнем, что бы ты с ним ни делал. А в этот камень нужно вдохнуть жизнь, расшевелить! Мало того: нужно не только оживить его, но ещё и понять авторский замысел, и воплотить его. А автору приходилось не только мыслить, чтобы получить то, что мы имеем сегодня на руках, крепко сбитое и ладно скроенное — автору также приходилось вкладывать душу, а постичь это труднее всего…
Если шекспировский Гамлет утверждал, что играть на человеке, как на флейте, нельзя, то я придерживаюсь другого мнения. Я считаю, что всякий творец, отдающийся целиком своему делу, играет на себе, как на инструменте, и извлекает из него звучание своих оголённых, нередко измученных нервов. Как совершенно точно написал недавно умерший (но так же, как и Вампилов, вечно живой) Михаил Михайлович Жванецкий: «Талант — это очень просто, это переживать за других». Жванецкий и Вампилов, к слову, были хорошо знакомы и с почтением относились друг к другу. Светлая им обоим память. Надеюсь, где-то там они снова встретились и прочитали один другому что-нибудь из своего, только что написанного…
Я уверен, что Вампилов умел переживать за других, иначе и быть не может. Мысль о сопереживании к другим и недостатке этого сопереживания встречается во всех его пьесах, это сквозная мысль. Главный герой «Старшего сына» Бусыгин — яркое тому подтверждение. Это ведь ему принадлежат слова: «Нет уж, не дай-то Бог обманывать того, кто верит каждому твоему слову». Такая мысль не могла просто взяться из ниоткуда! Потому-то Вампилов и был талантлив. Но не только поэтому, конечно. Я думаю, недаром Лев Николаевич Толстой написал об Александре Николаевиче Островском: «…не шутя гениальный драматический писатель». И это когда Островский только-только начинал свой писательский путь. Я думаю, Вампилов смог бы раскрыться перед нами в той же степени, что и Островский, если бы не его преждевременная кончина. Однако вампиловское наследие, дошедшее до нас, будет жить в веках так же, как пьесы Островского и Чехова. Оно очень много привнесло в отечественную драматургию. Да и почему «будет жить»? Пьесы Вампилова ставили ещё при жизни, а про современность и говорить нечего.
Пройдёт ещё пятьдесят пять лет, и снова пятьдесят пять, а Вампилова будут ставить ещё больше и лучше. Александр Валентинович стал тем, что в точных наук принято именовать константой (то есть постоянной, неизменной величиной). Его ещё не один раз будут переоткрывать. Мы наблюдаем только начало пути!
Поэтому тот факт, что времена меняются, не имеет значения. А вот то, что технологии развиваются с невероятной скоростью — это, конечно, по большому счёту радует. В свете последних событий бывать в местах большого скопления людей (в том числе и театре) нежелательно. Но если есть Интернет, то можно на любом устройстве и в любое время всё посмотреть, и зачастую бесплатно. И я очень рад, что, блуждая по сети, оказался на фестивале «Старший сын — 55», проводимом медиа-проектом «АRТИСТ». Спасибо организаторам и участникам этого фестиваля за возможность посмотреть на целое множество разных постановок замечательной бессмертной пьесы «Старший сын» и высказаться.
Особенно интересно было взглянуть на зарубежные постановки и узнать, как они там, за границей, чувствуют и понимают то, что создано здесь. Из опубликованных на данный момент спектаклей мне больше всего приглянулся тот, что поставила Евгения Никитина на сцене Тюменского Большого драматического театра. Я бы и в жизни не подумал, что это её дипломная работа. Если бы этот факт не был упомянут, то я бы решил, что у Никитиной за плечами не меньше трёх спектаклей.
Постановка мне практически сразу понравилась, с первых минут, потому что сама по себе она положительная, не едкая и излучает свет, доброту, любовь и жизнь. Жизнь ведь труднее всего воссоздать на сцене, полной условностей, да и Вампилов далеко не так прост, как может показаться на первый взгляд. Нелегко подкопаться к истории, в которой смешное так переплетено, а иногда и слито с грустным, и в которой от невольно произнесённой фразы кардинально может измениться не только твоя жизнь, но и жизнь того, с кем тебя случайно свели обстоятельства… Евгения Никитина успешно справилась с этой задачей, с чем я её сердечно поздравляю. В её постановке на сцене живые люди с настоящими чувствами.
Конечно, Бусыгина и Сильву я представлял себе по-другому, и по поводу того, как они ведут себя поначалу, у меня с режиссёром возникли наибольшие расхождения, особенно в отношении Сильвы. Меня всё время не отпускало ощущение, что ему чего-то не достаёт. Но спектакль это ничуть не испортило. Особенно меня порадовали песни, звучавшие по ходу спектакля и на сцене, и из уст героев, потому что я близко знаком с песнями тех лет, когда «Старший сын» был написан. В спектакле точно воссоздана атмосфера провинциальный тишины и уюта, которые мне тоже знакомы, поскольку я сам вырос в провинции. И свет, и декорации — всё к месту, ничего лишнего. Пусть ритм кое-где и неровный, но он был задан как надо с самого начала. Я, правда, так и не понял, куда делась реплика Бусыгина про «страждущего брата», за которую уцепился Сильва и выдумал на ходу всю эту историю со старшим братом… В спектакле всё получилось так, что Бусыгин ляпнул: «Я твой старший брат» абсолютно случайно, без подоплёки, даже не ради красного словца, как это было в пьесе. Но, осознав, что он сейчас сделал, Бусыгин решил извлечь из этого свою, если можно так сказать, выгоду. А вот это в пьесе было (что отмечал и сам Вампилов в письме к Андрею Симукову), но в другом ключе, и представлял я это при прочтении, опять же, по-иному… А как меня порадовала сцена, в которой Бусыгин, Сильва и Вася Сарафанов сели за стол, чтобы выпить по случаю такого нежданного удивительного знакомства, и принялись закусывать это дело солёными огурцами из банки! В этот момент я к собственному удивлению обнаружил, как у меня разыгрался аппетит. «Да уж, здорово!», — подумал я, — «Давно со мной ничего подобного не происходило…».
Стоит отдельно отметить Андрея Георгиевича Сарафанова, воплощённого Сергеем Кутьминым, Заслуженным артистом Казахстана и России. Абсолютно точное попадание в образ! Прекрасно сыграно. Да и не сыграно, а прожито! Евгения Никитина в десятиминутном вступлении к записи спектакля верно отметила, что Сарафанова сыграть недостаточно — его нужно прожить. Я не перестаю удивляться тому, как режиссёру удалось отыскать человека, так подходящего на эту роль. На Кутьмине роль сидит, как влитая, хотя и между другими актёрами и их ролями никакого несоответствия я не увидел и не почувствовал, и, я считаю, это самое главное. Поэтому впечатление у меня осталось самое положительное: было и радостно, и грустно, и, безусловно, навело на размышления.
Засим всё. «Заседание считаю закрытым. Спасибо за внимание!», — как сказал Остап Бендер в гайдаевской экранизации «Двенадцати стульев».
Автор — Евгений Махно, 23 ноября 2020 г.
